Сейчас я немножко выскажусь, а потом я еще немножко выскажусь. И, возможно, еще выжму.

Первое. Я думаю о том, как же мне повезло. Я за год вижу столько, сколько, наверное, далеко не каждый человек может увидеть за всю жизнь. Пусть даже и за десять лет. Я счастлива, что жизнь очень часто подсовывает мне интереснейших людей. И благодарна им за то, что они открываются мне, как шкатулки – никогда не знаю, какие драгоценности там найду. Но всегда знаю, что сокровища будут фантастическими.

Я ценю эти знакомства. Просто за то, что они показывают мне частичку совсем другого, своего мира – пустили совершенно незнакомого человека и разрешили немножко потрогать их сокровища. Неважно, кто передо мной – хирург-кардиолог, президент, председатель правления огромной компании, летчик, реставраторы или волонтеры из благотворительной организации. И они общаются со мной не свысока и снисходительно, а на равных. Может, потому что видят и мое жадное любопытство…

Сегодня, например, увидела, как люди дарят детям немножко радости – просто так. А двумя часами позже получила беглый курс по мебели 18-19 веков, реставрации, заодно познакомилась с совершенно уникальными людьми – каждый в этой мастерской оказался каким-то невероятным, совершенно тонким, резным и огромной ценности сокровищем. И немедленно захотела к ним – спрятаться в огромном ангаре среди старинной мебели, прикоснуться и попробовать вдохнуть жизнь в то, что должно было умереть сто лет назад.

***

А еще бывает озадаченно. Это когда вдруг понимаешь, что человек тебе ничего не скажет – вовсе не потому, что он закрыт. А просто потому, что в его мирке с выкрашенными в грязно-зеленый цвет стенами, помещается только одноместная тахта с грязным постельным бельем, банка пива и телек. И думать он умеет только одну мысль за подход. И не верит, что все может быть совсем другим. Тогда я замолкаю и запрыгиваю на самую высокую свою ветку.

***

Другое озадаченное – когда пытаются изучить мой часовой механизм.

***

Второе. Это понимание жизни в моменте ее конечности. Каждый день на вес золота. Чтобы не забыть. Чтобы наполнить. Чтобы прожить его полностью, ничего не упустив. Чтобы перебирать потом события и думать – как же здорово. И ждать следующего дня. С нетерпением.

***

Третье. Сказать, что моя шевелюра отличается покорностью и сговорчивостью – это как рассказывать про добродушие черной мамбы. Коварнее волос я не видела – за внешней мягкостью, тонкостью и податливостью кроется стальная воля и непреклонность. Если мои волосы решили не укладываться (а они, в принципе, всегда выбирают именно этот способ ведения войны), то дальнейшее бессмысленно. Если я захочу прямую укладку – у меня будут разнокалиберные волны в самые неожиданные стороны. Если я захочу кудри – будет что угодно, вплоть до рождественских сосулек.

А захотелось локоны.

Локоны – это такие красивые вертикально-спиральные кудри у девушек самого разного возраста. Локонами хорошо сводить с ума разнокалиберных мужчин. Даже самые стойкие сдаются и падают куда-то в район лодыжек и пяток обладательницы этих самых локонов и потом, клянясь в вечной любви и все такое… В общем, лучше с локонами, чем без.

Желание покорять во мне всколыхнулось внезапно – обычно так внезапно мне хочется только кильку пряного посола. Сутки я боролась с ощущениями, потом поняла, что все. Надо. Пришло время. Волосы практически длинные, можно позволить себе тряхнуть гривой и подкосить пару десятков особо трепетных.

Вопреки всякой логике, поначалу я решила изучить интернет. Интернет оказался оптимистичен – кудри валились с любой картинки и видео. Утопающие в кудрявых шевелюрах героини, взмахивая синетическими ресницами, щебетали, как все круто и быстро делается и, главное!!! Держится!!! Мол, даже на вторые сутки оставшимся завитком можно запросто добить пару-тройку особо слабых мужичков.

***

Подбираться к волосинкам я начала с помощью всяческих отвлекающих маневров. Напевая песенку, отправилась в магазин, вышла из которого через пять минут, вооруженная мощным агрегатом диаметром 33 мм.

Продолжая напевать песенку, доехала до дому и первым делом ткнула провод в розетку. «Попались!» – радостно подумала я, хватанула прядь и намотала ее на кипящий металлический прут. «Ой! – скукожилась прядка. – Ой-ой! Ой-ой-ой!»

Через 30 секунд офигенный, прямо-таки неземной красоты локон украсил мой левый фасад. Воодушевленная, я начала формировать образ роковой соблазнительницы по всему периметру. Локоны крутились быстро. Тонкая и непокорная шевелюра впервые в жизни сдалась без боя и на голове у меня воцарились небывалый объем и модная красота. «Господи! Нельзя же быть такой красивой», — обрадовалась я зеркалу.

«Нельзя!» — сказали волосы. И размотались. Вообще. Всем составом. Причем разматываться начали аккурат перед зеркалом, чтобы я не слишком-то себе радовалась – хватило трех минут послушания.

«Это потому что вечер и голова немыта, — мрачно откомментировала я, добыв из обширных запасов нецензурщины самое едкое. — Утром я вами займусь с другого ракурса».

***

Все по правилам – утро, мытая голова, фен, специальные средства, которые, судя по описаниям, видеороликам и цене прибивают прическу намертво минимум на трое суток или пока там Хиросима не рванет. Плойка.

Волосы подобрались. И… Да. Они сдались. Сдались настолько, что я уезжала на работу с башкой, окутанной мягкими волнами завитков. Мэрилин Монро вертелась в гробу и плакала от зависти.

А потом я приехала на работу. «Твою ж мать», — выдохнула я зеркалу и пошла за расческой. И заодно купила новую плойку – поменьше диаметром.

Ею я тут же сожгла себе шею – до свежего мяса. Потому что быть одновременно умной и красивой у меня не получается. Да еще и в зеркало пялиться.

В общем, долгая и, главное, какая-то дорогая вышла история. Из которой мы все поняли, что локоны не мое, а плойки теперь ищут доверчивых покупательниц с более сговорчивыми шевелюрами. Мне же придется по-прежнему строить все на личном обаянии и природной красоте. Пойти что ли губы увеличить?